На пути к новой революции.

На пути к новой революции.

Возрождение рабочего движения начинается с момента возвращения из ссылки летом 1910г. О.А. Варенцовой. Именно она предлагает возобновить агитационную работу среди рабочих коллективов. 29 июля близ фабрики Томна проводится партийное собрание, которое выдвигает предложение выбрать руководителем агитационной работы в городе Аристарха Макарова, который проживая в деревне недалеко от Кинешмы в своем доме держал склад нелегальной литературы.

Макаров Аристарх Дмитриевич.

Макаров Аристарх Дмитриевич  - родился в 1881г. в д. Патракейке Кинешемского уезда, работал на фабрике Томна, где познакомился с И.П. Седовым. В начале 1905г. вступил в ряды РСДРП. Избранный в исполнительное бюро, он проявил себя талантливым организатором. В 1907г. Макаров – член «хлебной комиссии», активный участник создания профсоюза. В 1908г. за участие в организации забастовки революционер был арестован и после восьмимесячного заключения в костромской тюрьме отправлен в ссылку на два года под гласный надзор полиции в Вологодскую губернию в г. Сольвычегодск. В 1910г. возвращается в Кинешму и участвует в 1-й областной партийной конференции, проходившей в Заволжье. В 1911г. работает ткачом на одной из фабрик в Москве и за политическую деятельность вновь ссылается в Архангельскую губернию сроком на три года.  В 1915г. призывается в армию. В 1917г. Макаров комиссар Беломорского военного округа, затем комиссар Орловского военного округа. А в 1919г. (с 18.8. по 14.10.1919г.) председатель  Тюменского губернского революционного комитета, комиссар 30-й дивизии Восточного фронта, с 5.11.1919г. по 18.3.1920г. военком 51-й стрелковой дивизии, в 1920г. председатель Исполнительного комитета Петропавловского уездного Совета (Омская губерния, в 1921г. ответственный секретарь Кинешемского уездного комитета РКП(б), и до  февраля 1923г. председатель Исполнительного комитета Рыбинского губернского Совета, заведующий Иваново-Вознесенским губернским финансовым контролем, директор Ивановской текстильной фабрики имени С.И. Балашова. В конце жизни работал в Торговом представительстве СССР в Германии. Умер 15.10.1932г. в Москве. Урна с прахом установлена в сквере напротив Красноволжского комбината.

 В конце июля на собрании в бору за вокзалом было решено собрать районную конференцию с приглашением гостей из Иваново-Вознесенска и Костромы. Конференцию назначили на 26 сентября 1910г. на территории Кинешмы. Организационная  работа по созыву конференции легла на Валентину Краснову. Выбором подходящего для проведения конференции места занялись Н. Пучков, М. Краснов и  А. Кузнецова. Охрана помещения во время заседаний отводилась  В. Андронникову.

 12 сентября  выбрали делегатов на конференцию от Кинешмы. Ими стали  Н. Пучков, А. Макаров, В. Андронников, Г. Цветков, М. Краснов, Ф. Смирнов.

Из Иванова приехала О. Варенцова, из Родников член Государственной Думы  Сурков, а так же Шашков, Дороднов, от Костромы Васильев.

Конференция собралась в селе Владычном в доме Герасима Дмитриевича Смирнова 24-25 сентября 1910 г.

Федор Степанович Смирнов

Профессиональный революционер Федор Степанович Смирнов («Дюк»)в заметке «Испытание стойкости», напечатанной в газете «Приволжская правда» к 80-летию  партийной организации города, описал события той конференции: «Сравнительно большой двух­этажный дом Смирновых стоял на высоком берегу Волги, в двух километрах от переправы. Второй этаж этого дома и был предостав­лен в наше распоряжение.

Открытие конференции должно было состояться 24 сентября.  Дата выбрана не слу­чайно. В этот день в Кинешме открывалась ярмарка, на которую обычно съезжалось большое ко­личество людей.

Сложной задачей было встре­тить делегатов конференции, про­верить их полномочия. Сделать это предстояло не по мандатам, как это делается теперь, а по ус­ловному паролю.

Было условлено, что делегаты на городском пароме будут пере­правляться на левый берег Волги, а недалеко от мостков пристани их ждет человек в рыжей боб­ровой куртке и с часами-будиль­ником в руках. К этому человеку делегат должен был подойти и спросить точно, слово в слово: «Скажите, пожалуйста, где живет полковник Брандт»?Человек же этот должен был ответить: «Разрешите вас проводить».Дальше, примерно шагах в пя­тидесяти, на виду у первого, на­ходился второй человек. Он ука­зывал на третьего, и таким обра­зом делегат проходил по цепочке людей, расставленных на протяже­нии двух километров. Последний патруль провожал делегата в дом, где собиралась конференция.

Человеком, стоявшим с будиль­ником,и первым встречавшим де­легатов, был я. Через мои руки проходили все делегаты. Меня тогда, как малоопытного вкон­спирации работника, тщательнопроинструктировали.Предполагалось, что за, большинством деле­гатов могла быть полицейская слежка. Особое внимание я дол­жен был уделить встрече иванов­ской революционерки Ольги Афа­насьевны Варенцевой, старейшего члена партии, работавшей одно время вместе с Н. К. Крупской в Петербурге. Все опасались, что за ней могут быть такие «хвосты» шпиков, от которых трудно отде­латься. Приблизительно так и получилось.Среди крестьянских подвод, гуськом тянувшихся по мосткам к берегу, я заметил фигуру старуш­ки с жестяным чайником в ко­шелке. Сначала я подумал, что это странница-богомолка, которых в то время много бродило по свету. Приглядевшись внимательно, я увидел интеллигентное лицо и по­нял, что это был тот человек, ко­торого я ожидал.Вместе с тем я сразу заметил, что невдалеке следуютдва подо­зрительных субъекта, внимательно наблюдая за женщиной. Когда она приблизилась ко мне, я сде­лал ей знак, чтобы она направи­лась в другую сторону. Она по­шла и скрылась за крестьянскими подводами. Подозрительные люди тоже смешались с толпой и, как мне казалось, не обращали на ме­ня внимания. Второй патруль, ккоторому я подошел, догнал Ва­ренцову и направил по правильно­му маршруту.Все остальные делегаты прошли без особых приключений».

Работу начали засветло, чтобы успеть завершить ее к ночи. В помещении был сервирован стол с закусками, вином и водкой. Председательствовала О. Варенцова. Открывая конференцию, она поставила вопрос, как счи­тать это собрание представителей - конференцией или просто сове­щанием. Уже состоялся обмен мнениями по докладу с мест, когда прозвучал сигнал опасности.

Ф. Смирнов вспоминал, что «для безопасности конференции кинешемские большевики предусмотрительно поставили посты наблюдений у квартир жандармского ротмистра  Орчинского и  исправника Хомутова для того, чтобы следить за действиями полиции и жандармов. Но жандармским уп­равлением были мобилизованы стражники всего уезда».

Жандармы вышли через лес к посту, который занимал некто Ветров, оказавшийся провокатором. Как выяснилось позже, конференцией  задолго до ее проведения интересовались некто Шагин и Чистяков. По донесениям полковника Бабушкина, хранящимся в ЦГИА в фондах Московского охранного отделения за 1910г., кто-то из жандармских осведомителей  имел клички «Николай» и «Середской». Они проникли в группу по организации конференции, и поэтому жандармское отделение знало все шаги революционеров заранее.

Появившуюся около поста  Ветрова полицию обнаружил, вышедший на проверку патрулей Федор Степанович Смирнов: «Оглядевшись в темноте, я уви­дел себя окруженным конными и пешими жандармами и стражни­ками. Не растерявшись, я нащу­пал на земле увесистый камень и кинул в окно второго этажа. Это был условный сигнал. Меня схва­тили под руки, ощупали карманы и с приставленным к затылку ду­лом пистолета втолкнули в поме­щение конференции.

Вслед за мной в комнату вле­тает жандармский ротмистр Орчинский. С револьвером в руках и пеной у рта он истерически кри­чит: «Руки вверх, ни с места»!

Участники конференции сидели за столом и мирно разливали ви­но.  Крик ротмистра, казалось, не произвел на них никакого впечат­ления. Послышались спокойные голоса: «Господин ротмистр, не желае­те ли выпить по рюмочке и раз­делить с нами компанию»?

Ротмистр продолжал неистовствовать. В это время в зал ввали­лись стражники и жандармы. По­следовал первый вопрос: «Зачем собрались»?  Собравшиеся спокойно отвеча­ют: «Провести вечерок за рюмоч­кой и послушать нашего депутата о том,  как идут дела в Думе. Он нам рассказывает анекдотические факты. Вот когда выступает с речью Марков II-й, стенографист­ки краснеют и даже отказываются работать, одним словом, ругается, как ваши извозчики».

В это время в зал входят не­сколько человек в нижнем белье. Ротмистр обращается к ним: «Почему вы не одеты»?Пришедшие добродушно отвеча­ют, что они были в бане и не ус­пели одеться.  Делегат конферен­ции Цветков говорит: «Ведь сегодня суббота, госпо­дин ротмистр, если побольше по­ходить по баням, то можно при­вести совершенно нагих и даже другого пола».

Ротмистр истерично кричит: «Замолчать»!

Цветков отвечает, что молчать не намерен.

Конец стола освобождается от посуды. Сюда садится жандармский вахмистр с пишущей машин­кой и составляет протокол о том, что им накрыто тайное собрание социал-демократов. Делегатов в это время оттеснили в угол зала, и окружили вооруженными страж­никами.

Протокол готов. Жандармский ротмистр уже более спокойно об­ращается к делегатам: «Господа, нужно подписать этот протокол».Участники конференции мол­чат.

- Протокол будете подписы­вать? - повторяет ротмистр.

Первым выступает Цветков и заявляет, что он подписывать не будет. Остальные один за другим также отказываются от подписи. Ротмистр опять кричит. Один из делегатов спокойно говорит ему:«Если бы вы еще сильней за­кричали, то и тогда ничего иного не произойдет».

Начался допрос каждого из участников конференции отдельно: кто он, откуда и для какой цели приехал? Перед этим каждого тщательно обыскали, выворачивая карманы. Не подвергшимся допросуостался лишь депутат Сурков, который предъявил удостоверение о неприкосновенности личности. И это сыграло решающую роль, т. к, все материалы конференции, кото­рые не успели сжечь, были засу­нуты в неприкосновенные карма­ны депутата. Как рассказывал впоследствии Сурков, спустя несколько месяцев после конференции, его на одной из улиц Костромы встретил жан­дармский полковник Бабушкин со словами: «Вы заявляли, что вас нельзя подвергнуть обыску, так мы вас обыщем сейчас». Ввели его в жандармское управление и про­извели тщательный обыск, кото­рый не дал никаких результатов. Когда Сурков спросил, зачем им понадобилась вся эта процедура, полковник ответил: «Чтобы дока­зать вам,  что мы можем вас обыскать». ­[1]

Компрометирующие материалы революционеры успели уничтожить, но делегаты конференции были арестованы и под усиленным конвоем пеших и конных городовых и жандармов отправлены в Кинешемскую тюрьму.

   Все тот же Смирнов вспоминал: «Небольшая Кинешемская тюрь­ма, и без того переполненная арестованными, с трудом вместила делегатов конференции в три отдельные камеры. Они оказались рядом, а в дверях были большие отверстия - волчки.В коридоре остался один тюремный надзира­тель. Он спокойно сидел на своем табурете и дремал. В волчке по­слышался голос Цветкова, кото­рый объявил: «Конференция продолжается». И все незаконченные дебатыпо вопросам,поставленным на кон­фе-ренции, продолжались в тюрьме в течение нескольких дней. Никаких обвинительных материалов против нас не было. Все ма­териалы своевременно были унич­тожены или спрятаны в карманах Суркова. Мы отлично это знали и требовали предъявления нам обвинительного акта или освобож­дения. Но дело не двигалось.

   Тюремная администрация просила нас не подводить начальника тюрьмы массовыми протестами. В этом мы увидели слабость тюрем­ного начальства и договорились между собой организовать обст­рукцию. В установленный день от­крыли окна камер и хором закри­чали изо всех сил, требуя прибы­тия прокурора, так как нас дер­жат незаконно. Тюрьма в Кинешме находилась почти в центре города, на цент­ральной дороге к вокзалу. Хотя она и была обнесена каменной стеной с глухими железными во­ротами, тем не менее, голоса наши были слышны для проходящих. Около тюрьмы собралась толпа, которую силой пришлось разго­нять тюремной   администрации.

   Помощник прокурора Костром­ской губернии, находившийся в Ки­нешме, незамедлительно явился к нам в одну из наших камер и в вежливой форме спросил, чем мы недовольны. Мы рассказали ему о нашем деле и затяжке следствия. Выслушав внимательно наши пре­тензии, он обещал немедленно все выяснить и уладить. В Кинешемской тюрьме нас про­держали около двух месяцев, за­тем перевели в Костромскую губернскую тюрьму, а часть това­рищей освободили».[2]

В Костроме им предъявили обвинение по ст. 102 за принадлежность к РСДРП. В тюрьме заключенными была объявлена голодовка. Черезпять месяцев 19.01.1911г. все они были выпущены на свободу за недоказанностью и отсутствием улик.Аресты тогда прошли так же в Иваново-Вознесенске и в Шуе. Как написал в своих воспоминаниях Ф.Н. Самойлов, в партийную организацию края был внедрен опытный агент охранки некто М.Смирнов, этот-то провокатор и провалил конференцию и сдал  парторганизацию края жандармам. [3]

Уцелевшие от ареста участники конференции выпустили два воззвания к рабочим Кинешмы и разбросали их по городу. 1 ноября жандармы  провели изъятие партийной библиотеки, образцов партийных бумаг и химические чернила на квартире Ивана Константиновича Смирнова.

Иван Константинович Смирнов

«На допросы, которые производил жандармский ротмистр Орчин­ский, вызывали нас поодиночке. Показывая листовки, он спраши­вал, не мы ли их печатаем в тюрьме? Мы, конечно, отрицали.И действительно, мы не могли этого сделать, но ежедневный журнал, писанный от руки, выхо­дил у нас регулярно. В нем осве­щались события тюрьмы, высмеи­валось тюремное начальство, ве­лись дискуссии по партийным во­просам». – писал в своих воспоминаниях Ф.С. Смирнов.

От всего этого дела более по­страдавшим оказался злополучный ротмистр Орчинский. Он был снят с поста и разжалован за не­умелую жандармскую работу.

Несмотря на провал конференции, она сыграла значительную роль в объединении партийных кадров, содействовала оживлению партийной работы, росту забастовок на фабриках и заводах.

Все тот же Бабушкин вынужден был признать, что массовые ликвидации революционеров в Кинешемском уезде не уменьшили опасности возрождения новых партийных групп. В качестве примера жандарм приводит  сходку  рабочей группы из 16 человек рядом с Наволоками близ фабрики, и на квартире учителя И. Беляева в с. Богоявление. 

В 1911 г. усилилось внимание к профсоюзам, кооперативам, «обществу трезвости» как легальным источникам борьбы. Особенно активными в это время были Наволокская и Заволжская организации. Но и полиция  внедряла  новые методы  провокаций. Так по доносу провокатора Чистякова10.11.1911г. было арестовано много кинешемских большевиков.

Начало 1912 г. ознаменовалось новым взлетом  революционной пропаганды, чему способство­вал выход большевистской газеты «Правда». Первые номера ее были доставле­ны в Кинешму в мае.Из ссылок вернулись Ф.И. Ершов, И.Е. Морозов, М.П. Сарментова. Они тут же включились в работу. В Наволоках А.П. Муравьев, А.И. Рогов, А.П. Скворцов вербовали новых членов партии.

Через Александра Петровича Скворцова – уроженца Московской губернии, в 1912-1914гг. служащего аптекарского магазина Столкинда в Кинешме, была установле­на письменная связь с В. И. Лениным.

Александр Петрович Скворцов

    В это время на усиление реакции властей  рабочее движение  отвечало забастовками и митингами. Особенно активными были рабочие Наволок. Именно здесь произошел первый в нашем крае отклик на «Ленский расстрел» рабочих – прошли массовые забастовки и митинги с целью  осуждения жандармской расправы над рабочими на золотом прииске. [4]

1912г. год стал годом выборов в законодательный орган Российской империи - IV Государственную  Думу. Государство мобилизовало силы, чтобы не допустить обострения внутриполитической обстановки, провести выборы «бесшумно» и  сохранить свои позиции. Но и революционные силы пытались использовать выборы в Думу в интересах нарастания революционной идеи. Кинешемская, Вичугская и Родниковская организации совместно готовились проводить выборы. Уполномоченным в Думе от большевиков Костромской губернии стал Н.Р. Шагов. Через него Кинешма  укрепила связи с центральными органами партии.

Шагов Николай Романович.

Шагов Николай Романович – (4(16).3.1882-9.6.1918) -  участник революционного движения в России. Рабочий.Член РСДРП с 1905г. Участник Революции 1905‒07гг. в Иваново-Вознесенске. В1912‒14гг. депутат IVГосударственной думы от рабочей курии Костромской губернии. С 1913г. член большевистской фракции IV Государственной думы. С трибуны  Государственной думы депутат  Н. Р. Шагов рассказывал об ужасающем положении рабочих-тек-стильщиков: «Я сам рабочий, я сам испытал всю тяжесть жизни ткача. Я знаю, как ему нелегко живется в самое лучшее время, когда он работает. Заработная плата в текстильной промышленности ниже, чем где бы то ни было. И чтобы как-нибудь прожить, ткач должен напрягать все свои силы. Только при такой интенсивной работе он может выработать те гроши, которые ему нужны для того, чтобы не терпеть голода. Положение работающих женщин ещё тяжелее: жалованье их меньше, притеснений и издевательств ещё больше. Как часто я был свидетелем женских слёз, женских горестей и обид!»[5]Шагов сотрудничал с газетой «Правда». Участвовал в совещании ЦК РСДРП в Кракове и Поронине в 1913г. В 1914г. был арестован и в 1915 высланв Туруханский край  Енисейской губернии. После Февральской революции 1917г. вернулся в Петроград душевно больным. Умер  в Костроме.

В последующее время в Кинешемском уезде происходили единичные  случаи выступлений рабочих с требованиями экономических изменений. С начала 1914г. в Кинешме в составе  комитета партии большевиков активную работу ведут  С.С. Кордюков, Афанасий Чаев, Андрей Широков, Маркел Соловьев, Марта Сарментова. В первых числах июля 1914г. в Кинешму наведывался депутат Гос. Думы Шагов. После его выступлений перед рабочими  произошел ряд серьезных забастовок на предприятиях Кинешмы и уезда.

Николай Александрович Варенцов, стоявший в то время во главе правления фабрики Томна, так  пишет в своем дневнике о событиях в мае 1914 г.: «В Товариществе Большой Кинешемской мануфактуры произошла забастовка рабочих по причине, странной и непонятной для фабричной администрации. Требование началось с одного небольшого отделения, в размере небольшом и неважном для Товарищества, а потому фабричная администрация решила идти на соглашение, но в это время рабочие сразу заявили требование по всем отделениям и без всякого желания идти на какие-нибудь уступки.

Такая неожиданная забастовка была непонятна для фабричной администрации, и она объяснялась ими разными догадками и предположениями. Сначала думали, что рабочие желают летнее время использовать для сельской работы у себя в деревнях, так как значительная часть рабочих были местными крестьянами и, кроме того, Волга давала им хороший приработок во время навигации. Потом остановились на другом предположении: рабочие предполагали, что наше Товарищество с большим числом пайщиков и это даст им возможность добиться своих условий гораздо легче, чем на фабриках, принадлежащих единоличным лицам.

Забастовка проходила весьма мирно, без особых озлоблений с обеих сторон. Было видно из разговоров с ними, что рабочие сами сознавали неправоту их требований, так как Товарищество всегда относилось с большим вниманием к их заявлениям и требованиям, о чем им и было поставлено на вид. Они отвечали: «Это верно, от вас обид мы не имели, но отчего же вам и на этот раз не пойти навстречу нашей просьбе?» Мы не могли исполнить требование рабочих, боясь, что другие единоличные фабриканты не пойдут на соглашение с рабочими, и этим мы будем поставлены в силу конкуренции в тяжелое положение; наши товары будут вытеснены с рынков сбыта. Забастовка затягивалась на продолжительное время, обратив внимание прессы. Во многих газетах московских и петроградских появились статьи с описанием забастовки и положения рабочих. Губернатор на казенном пароходе, украшенном флагами, в сопровождении большого штата своих подчиненных, предпринял путешествие в Кинешму на фабрику Товарищества.

Не рисовалась ли ему картина: толпа угнетаемых рабочих, как один человек, бросится перед ним на колени и со слезами скажет: «Благодетель ты наш, и мы твои рабы!» Он их немножко промуштрует, потом отпустит, и забастовка кончится, и он с триумфом умиротворителя вернется обратно в Кострому с донесением своему начальству об успехах своих трудов и забот. На фабрике его действительно встретила большая толпа рабочих; не знаю, поднесли ли ему хлеб и соль, но слез и коленопреклонения не было; что он говорил и что ему отвечали рабочие, мне неизвестно, но конечный результат этой поездки был, как говорят, «несолоно хлебавши».

 Забастовка продолжалась еще с большей настойчивостью и с уверенностью рабочих в благоприятном окончании для них.

Не получив успеха у рабочих, рьяный администратор пригласил всех фабрикантов, имеющих фабрики и заводы в его губернии, к себе на заседание для обмена мыслями о забастовке и устранении возможности распространения ее по остальным районам губернии».[6]

  А между тем надвигались грозные события первой мировой войны, которую поначалу население края приняло патриотически.

После объявления войны с Германией фабрика Томна прекратила забастовку так же неожиданно, как и начала.  «Через некоторое время фабричной администрации удалось узнать фамилии трех рабочих, через которых происходила раздача пособий остальным рабочим. Они чистосердечно признались, что деньги получали от двух немецких инженеров, работающих на химических заводах Бурнаева-Курочкина в Кинешме. Эти немецкие инженеры немедленно скрылись из города, как только была объявлена война».[7]

 Было это на самом деле так, или капиталист Варенцов пытался очернить  рабочее движение, остается загадкой. Но забастовка имела далеко идущие последствия. Газеты писали: «Начавшаяся около месяца назад забастовка на фабрике Томна товарищества Кинешемской мануфактуры, находящейся в трех верстах от Кинешмы, передвинулась в последнее время на Вичугский район, где захватила остальные кинешемские и близлежащие фабрики.  … Число рабочих на фабрике Томна - 3750,  общее количество бастующих определяется приблизительно в 20 000 чел. Требования  -  чисто экономического характера».[8]

Все действия рабочих в Кинешемском уезде стояли на жестком контроле жандармерии. Как ей это удавалось, остается загадкой, тем более что во главе кинешемского участка стоял очень интересный человек – ротмистр Рыбальченко. Вот что сказано о нем в книге «Костромское жандармское управление» за 1917г.:  «Помощником по Кинешемскому и Юрьевецкому  уездам состоял ротмистр Рыбальченко, который постоянно проживал в г. Кинешме и только изредка наезжал для докладов началь­нику управления  в  г. Кострому. Рыбальченко  - кубанский казак, по своим убеждениям и по дея­тельности совершенно не подходил к роли жандармского офицера. Абсолютно не признавал никакой секретной агентуры, говоря: „С такими мерзавцами я не умею и даже не желаю разго­варивать". Кроме того,  по своей хохлацкой лени ничего не хотел делать, а все свалил на своего вахмистра. Из-за этой лени у него с Семигановским вечно происходили пререкания. Когда же началась война, Рыбальченко успел до прика­за Джунковского зачислиться в свой родной казачий  полк и уйти в действующую армию.

 … В Кинешме был свой отдельный штат унтер-офицеров при особом вахмистре, из коих: один жил в селе Родниках при фабрике Красильщиковых, один в Вичуге, а ос­тальные трое в г. Кинешме.  

…. Послеухода в войска вышеупомянутого Рыбальченко, помощником в Кинешму был назначен ротмистр Архангельский. Со дня его прибытия полковник Семигановский и я стали убеждаться в ненормальности умственных спо­собностей этого офицера. Но так как еще со времени Рыбальченко фактически всеми делами ведал вахмистр, то особого изменения в делах не замечалось. Однажды Семигановский получил известие частного характера, что Архангельского избили в пьяной кампании в кинешемском клубе.

Для проверки этих сведений  я был командирован в Кинешму, где узнал, что Архангельский почти все вечера проводил в местном общественном клубе, гдепосле карточной игры за ужином пьянствовал с местными обывателями. Однажды он очутился в кампаниии с купцом К.. Выпито было основательное количество спирта. Архангельский начал поддраз­нивать К[9], а тот не долго думая, так толкнул его в грудь, что Архангельский не крепкий  на ногах и в трезвом виде  моментально грох­нулся на пол, да так, что и подняться не мог без  посторонней помощи.

Семигановский обо всем этом донес в штаб корпуса жандармов, настаивая на переводе Архангельского из Кинешмы, где он себя дискредитировал своим поведением.

Штаб корпуса жандармов назначил офицерский  суд чести, но таковой не мог состоять­ся, так как  разразилась февральская революция». [10]

Оченьскоро неудачи на театре военных действий все чаще стали раздражать кинешемцев. Сергей Семенович Белопухов вспоминал: «Война потребовала небывалых усилий и средств. Созданный в городе Кинешемский объединенный земский и военно-промышленный комитет выполнял заказы на изготовление снарядов для армии. Кинешемский металлозавод и другие фабрики изготовляли гильзы для снарядов разных калибров и ручные гранаты. Была организована сапожная артель, которая изготовляла кожаные сапоги для армии. Заводская и кустарная сапоговаляльная промышленность уезда стала одним из важнейших центров по снабжению армии валенками».[11]

  Еще одно высказывание о Кинешемском крае костромского жандарма: «Во время войны в Костромской губернии из-за до­роговизны и недостатка продуктов и предметов первой необходимости усиленно развилось коопе­ративное движение.Кроме таких крупных кооперативных единиц, как Центральное сельскохозяйственное общество в г. Костроме и Союз кооперативов в г. Кинешме, организовались кооперативы не только в фабричных пунктах, но и почти во всех селах, в виде потребительских обществ.

Согласно многочисленным секретным циркулярам департамента полиции, жандармскому управлению вменялось в обязанность, отнюдь не чинить препятствий развитию этого движения, но зорко присматриваться к культурно-просвети­тельной деятельности этих обществ, так как под видом этой деятельности будто бы шла революционная пропаганда. Должен сознаться, что эта просветительная деятельность, если и проявлялась в крупных кооперативах, то очень слабо и совсем не планомерно, а в мелких и совсем не было заметно изза отсутствия хороших и умелых руководителей, которые понима­ли бы особенности, духовных потребностей на­шего крестьянства. Кроме того просветительной деятельности кооперативов мешала свойствен­ная русскому крестьянству подозрительность ко всяким новшествам, а среди интеллигенции постоянные распри и несогласия.

Для примера могу привести слу­чай, рассказанный мне секретными  сотрудниками. В г. Кинешме при союзе кооперативов по инициативе бухгалтера союза Чекулаева организо­вался еженедельный журнал под названием  «Наше слово». По мысли Чекулаева этот журнал должен был служить цели популяризации внеклассового кооперативного движения и предназначался для распространения  преимущественно среди  крестьянского населения.

Инструктора  кооперации Савченко, Соколов и некоторые другие обещали сотрудничать в этом журнале и поддерживать своими статья­ми указанное направление, на самом же деле вышеупомянутые инструктора в своих статьях пропагандировали рабочее движение и только слегка  касались вопроса о кооперации.   Приме­ру их последовали сотрудники из рабочей кооперативной органи­зации Единение-Сила  г. Иваново-Вознесенска,и в конечном результате журнал «Наше слово» явился чисто рабочим журналом большевистского толка.

Чекулаев сколько хватало сил боролся с таким направлением, но был побежден, уклонился от фактического участия в журнале и даже  решил передать  издательство кому- либо другому.

С этого времени журнал стал приходить в упадок, так-как Савченко, Соколов и к0никакими организаторскими способностями не обладали, а популяризировали себя только дема­гогическими приемами».[12]

С лета 1915г. в Кинешемском крае начало нарастать массовое забастовочное движение. Была создана группа  рабочих, занимавшихся агитацией и распространением революционной литературы, объясняющей все негативные последствия войны. Все чаще звучал лозунг: «Долой войну!» 

Вернемся к дневниковым записям Белопухова. Он пишет: «Во время войны в Кинешме стоял 66-й запасный пехотный полк, готовивший пополнение для частей действующей армии. Кроме казарм за старым театром полк занял городское училище и здание медицинского техникума… Казенных зданий все же было недостаточно, поэтому большинство солдат запасного полка размещались в частных домах и квартирах города».[13]

В 1916 г. в полку была создана выборная организация. В полк все чаще захаживали местные большевики и вели агитацию, исправляя ошибки Первой русской революции и выполняя наказ Ленина о союзе с армией. А в городе продолжались мобилизации на фронт. В армию уходили сильные и крепкие мужчины, а с войны возвращались инвалиды и увечные. Они рассказывали о трудностях военной жизни, о потерях не только людских, но и территориальных, о настроениях на фронте, о желании солдат  выйти из войны как можно скорее. Обстановка накалялась. Одной из причин недовольства был вопрос обеспечения не только армии, но и горожан продовольствием.

Вот как описывает военное положение 1916 г. кинешемская купчиха Евдокия Шемякина: «Настала война с немцами, а народ озлоблялся, ища виновников. Как быть! Если остановить повышение цен, вывезут от нас, из Кинешмы всю муку, и район останется без хлеба. Все-таки решили не повышать цен, и объявили об этом в газете… Чтобы хлеб не уплыл весь из Кинешмы, и город не остался без хлеба, стали отпускать на руки по норме. Раз явился в лавку фабрикант Тихомиров за дешевым-то хлебом, прося отпустить побольше, сам не запас вовремя. Василий Иванович и выставил его из лавки. Мы старались помогать государству добросовестно. Я помню, как Вася взялся доставлять для армии хлеба на самых невыгодных для себя условиях, все удивлялись назначенной им дешевой цене, а он все выполнил, несмотря ни на какие трудности. Помогать стране считали своим долгом, ведь братья наши сражались на фронте. А цены Бог строит, а не мы, - говорил Василий Иванович».

Евдокия Шемякина.

В ее же дневнике находим такие слова: (в конце войны) «Наступило тяжелое время в России: пошли забастовки, поиски хлеба, на фабриках выступали большевики… Громадная толпа народу собралась на базарной площади, ходила по лавкам, искала хлебных запасов. Подвалила и к нашему дому. Толпа была возбужденная, много неладного говорилось»[14].

В условиях войны и надвигающегося голода городские власти пытались внести в жизненную сумятицу атмосферу надежды. Так, например, 19 февраля 1916г. земство организовало  праздник в честь 55-летия освобождения крестьян от крепостной зависимости. В своем дневнике об этом празднике вспоминает Н.И. Низов - ученик выпускного класса 1-го Высшего Начального училища: «Кинешма вся украшена флажками, фонариками и зеленью… Вечером смотрели иллюминацию за Волгой в д. Алекино».[15]

Но даже приезд в Кинешму известных актеров из столицы или проведение литературных балов не смогло изменить настрой горожан на желание скорейшего прекращения войны. В дневнике того же Низова  под 26-28м июня 1916г. встречаем такой факт: «26 июня. В городе бунт. Часть солдат ворвалась в пивные склады и стала разбивать бочки. По всему городу появились пьяные. Офицеров не слушались. Разбили несколько винных магазинов…

27 июня. Разгром и пьяный разгул продолжается. Пьяных не поспевали таскать в полицейский участок. Посылали трезвых, и они, приходя на место, делались пьяными… Из Костромы приехала вечером карательная рота в 300 человек. Приехавшие заявили, что если порядок не восстановится, то они станут стрелять…

28 июня. Жизнь идет нормально, но физиономии еще у многих с похмелья. За прошедшие дни многие покупали у солдат и вина, и пива, а теперь пьют».

Николай Иванович связывает эти события с плодами «темного» царского прошлого и надеждой на  приход иных времен, «новых» людей. Видимо, вся Кинешма жила надеждами.

[1]Ф. Смирнов.  Испытание стойкости. Записки подпольщика. // Архив Б.П. Матвеева, научно-вспомогательный фонд КХИМ. Данный текст печатается в небольшом сокращении.

[2]Там же.

[3] Ф.Н. Самойлов. «По следам минувшего». Госполитиздат. М.1954г. с.186.

[4] Ленский расстрел — трагические события 4 (17).04. 1912 г. на приисках Ленского золотопромышленного товарищества, расположенных в районе города Бодайбо.  В результате забастовки и последующего расстрела рабочих правительственными войсками пострадало, по разным оценкам, от 250 до 500 человек, в том числе 150—270 человек погибло.

[5]см. СЭ. Шагов Николай Романович, и  «Депутаты I - IV Государственных дум, биографией и деятельностью связанные с Сибирью» //  Томское краеведение. http://tomskhistory.lib.tomsk.ru/page.php?id=1987.

[6] Н. Варенцов . Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое.

 //   Изд. 2-е. - М.: Новое литературное обозрение, 2011.

[7]  Там же.

[8] Русские ведомости. 1914. 13 июня

[9] Речь идет о кинешемском купце Калашникове.

[10]Костромское жандармское  отделение. / Записки жандармского офицера. // Кострома, типография братьев  Лбовских, 1917г. с.8.

[11] Дневниковые записи С.С. Белопухова. //  Научно-вспомогательный фонд  КХИМ.

[12]Костромское жандармское  отделение. / Записки жандармского офицера. // Кострома, типография братьев  Лбовских, 1917г. с.8.

[13]Там же.

[14]Е. И. Шемякина «Дневник буржуйки». //Материалы  КХИМ.

[15]Дневник Н.И. Низова.(1899-1965). /Материал предоставила Г.С. Калинина - хранитель дневника.